Отправлено: 21.05.09 11:35. Заголовок: Рассказы

Предлагаю в этой теме выкладывать небольшие рассказы.

Возвращение (написан лет 10 назад)

Он сидел на берегу озера – озера его детства. Тих и печален был окружающий его мир – казалось, природа внимательно присматривалась к нему, пыталась узнать – он ли это?
Господи, как давно это было… Все изменилось с тех пор – изменился мир, изменился он сам – одно лишь озеро осталось прежним. Вот остатки пня, с которого он когда-то весело прыгал в воду, а вот здесь он сотни раз встречал зарю – сколько их, толстогубых карасей, перетаскал он своей старой бамбуковой удочкой, подаренной ему некогда заезжим рыболовом?
Где теперь все это? Ушло безвозвратно, - он зачерпнул воды, медленно провел ладонями по лицу – холодные струйки, скользнув меж пальцев, потекли на дорогой костюм, но сейчас ему все это было глубоко безразлично.
Когда? Когда наступил он, тот день, перечеркнувший все это? Когда он поступил в институт? Но там был тоже его мир, и годы свои студенческие он всегда вспоминал с теплом и трепетом. Когда он встретил Ларису? Может быть… Лариса любила сильных, уверенных, обеспеченных. Хотя при чем тут Лариса… Дело в нем самом.
Он пошел в Клуб, чтобы стать сильным. Наверное, именно в этом причина всех его бед – он выбрал не того Учителя. Его научили многому, не научили лишь одному – быть человеком…
Их действительно не вернуть, прожитых лет. Как никогда не вернуть и тех людей. Сколько их было? Этого он не знал и сам. Он хорошо помнил первого – сытого, надменного властелина жизни, любившего травить своими бультерьерами кошек с остриженными когтями. Пожалуй, именно из-за этих кошек он и смог это сделать – тот, нанявший его человек, был очень хорошим психологом.
Потом были другие – уже легче, уже спокойнее. Шесть лет – много ли это? Смотря в чем измерять. Считал ли он, что делает мир чище? Вряд ли – скорее, просто хотел так думать.
И вот все кончилось – кончилось пулей, точно так же, как и началось. Все-таки он оказался плохим психологом – тот, нанявший его некогда человек…
Он сидел и смотрел на темную глянцевую воду, на вековые сосны, взметнувшие к небу свои кроны. Примет ли его этот мир? Нет, он не просил прощения – просто не считал себя достойным его. Он просил одного – позволить ему здесь остаться.
Он сделал очень много ошибок – тем не менее, у него хватило сил на то, чтобы сюда вернуться. Только сейчас он наконец понял, насколько иллюзорной была сила того мира. Он ошибся в выборе, и дорого заплатил за это. Он знал, что никогда уже не вернет того, что было – не вернет той светлой радости, не вернет того ощущения чистоты и свежести, что переполняли некогда его сердце. Сердце… Осталось ли оно у него?
Озеро, милое озеро – озеро его детства. Он пришел именно сюда – потому что больше ему некуда было идти, никто и нигде не ждал его…
…Сидевший на берегу человек не говорил ни слова – и, тем не менее, озеро его понимало. Скольких их, запутавшихся и отчаявшихся, видело оно на своем веку? Бедные неразумные люди… Разве может оно забыть его – босоногого вихрастого мальчишку, смотревшего на мир широко открытыми глазами? И вот он вернулся. Ему тяжело сейчас – очень тяжело. И разве может оно его бросить…
Мир оживал… Легкий, едва заметный еще ветерок качнул свинцовую гладь озера, и та откликнулась на его нежное прикосновение веселой рябью. Звонко зачмокали в камышах караси – приглядевшись, человек смог разглядеть небольшого карасика, весело копавшегося в иле близ берега.
Губы человека дрогнули – с ним происходило что-то странное, непонятное – и, тем не менее, такое знакомое…
И вот лопнула, осыпалась тусклыми осколками сжимавшая его лицо непроницаемая маска – казалось, оттуда, из глубин его существа, пробивал себе дорогу совсем другой человек – тот самый, давно позабытый голубоглазый мальчишка.
Прорезали уголки глаз веселые морщинки, дрогнули в давно позабытой улыбке губы, сверкнул в затуманившихся глазах огонек жизни. Нет, он не рассмеялся – просто не мог еще смеяться. Но именно сейчас, глядя на усердно копающего ил карася, он впервые ощутил себя дома. Ему было хорошо здесь – так хорошо, как не было уже очень давно…
Пели птицы, шумел свежий ветер в сосновых кронах, спешили вдаль неутомимые облака. Человек встал, немного постоял, с надеждой и благодарностью глядя на взрастившее его озеро. Затем повернулся и неторопливо пошел по тропинке – туда, где виднелись крыши забытой всеми деревни…
Его не узнавали, да и он не стремился кого-то узнать – он шел знакомой дорогой, шел туда, где прошло его детство.
Вот и он… Заколоченные окна, старые, потемневшие бревенчатые стены. Покосившаяся калитка весело скрипнула – она еще помнила тепло его рук. Он постоял, всей грудью вдыхая свежий вечерний воздух, затем неторопливо скинул пиджак, прошел по заросшей дорожке и с хрустом сорвал с окна первую доску…

 Отправлено: 21.05.09 11:37. Заголовок: Встреча (тоже давний..

Встреча (тоже давний...)

Он вышел еще затемно. Не хотел, чтобы его видели. Даже уходя, хотел уйти тихо. Никому не мешая, никого не тревожа. Никому о себе не напоминая.
Когда начало светать, он уже был за городом. И только здесь замедлил шаг. Здесь уже можно, здесь его никто не остановит.
Он шел узкой тропой, медленно поднимаясь в горы, и думал о том, почему так получилось. Почему он был чужим, почему никто не понимал его. Тысячи «почему» теснились в его душе, и не находил он на них ответа.
Где-то впереди послышался тихий неясный шум, человек улыбнулся. Знакомый, милый его сердцу звук. Чем ближе подходил, тем яснее он становился, превратившись наконец в громкое веселое журчание.
Шумный, веселый ручей. Не ручей даже – узкая речушка, сумевшая пробиться сквозь скалы и груды камней. Сумевшая найти свою дорогу. Она смогла…
Через речушку был перекинут мостик. Старый, уже основательно покосившийся, он еще крепко цеплялся за скалистые берега. Остановившись на мостике, путник постоял несколько минут, думая о том, что это их последняя встреча. Жаль, что так получилось…
Он едва заметно вздохнул и пошел дальше – ему предстоял еще долгий путь. Конечно, все можно было сделать проще и легче, но он не хотел. Если уж он решился, то пусть это произойдет именно там…
Изредка он делал небольшие привалы. В такие минуты он доставал из сумки термос и делал пару глотков. В термосе был чай. И лишь в полдень, оказавшись наконец у развалин старой крепости, он позволил себе полноценный отдых. Расположившись в тени у осыпавшейся стены – солнце уже начало ощутимо припекать – достал термос, лепешку и несколько вареных яиц. Очищая яйцо, подумал о том, что, в сущности, этот обед тоже достаточно глуп. Несмотря на то, что он последний в его жизни. А может, именно поэтому.
Он отдыхал больше часа, затем поднялся, тяжело вздохнул. Взял сумку и пошел дальше. Уже не так много…
Солнце уже начало клониться к западу, когда он наконец-то пришел на место. Пришел туда, куда так упорно стремился. Почти пришел…
Стоя у края пропасти, он глубоко дышал, думая о том, что хоть это место осталось ему верным, что уж оно никогда и ни за что не предаст его. Постояв несколько минут, он оглянулся, затем осторожно сошел с тропы и еще метров сто пробирался по-над краем пропасти. Перепрыгнув узкую расселину, он обогнул щербатый валун и оказался на большой, достаточно ровной площадке, надежно укрытой с трех сторон. Четвертая отвесно обрывалась в пропасть.
Это было его место. Место, которое он любил. Куда не раз приходил, когда ему становилось особенно трудно. Пришел и сейчас…
В двух метрах от обрыва лежало несколько больших гладких камней, манящих присесть и отдохнуть. Он сам спустил их сверху несколько лет назад – в надежде на то, что когда-нибудь придет сюда не один. Придет с друзьями, придет с теми, кто его понимает, кто ему дорог. Не получилось. Как не получилось и многое из того, о чем он мечтал. Не поняли они его. Не захотели понять.
Что ж, он пришел сюда один. Уж этого ему никто не в силах запретить. Бог с ними, пусть живут, как хотят. Как могут…
Он не торопился. Присев на камень, устало вздохнул. Отсюда, с высоты птичьего полета, мир был как на ладони. Правда, города видно не было, он остался в стороне. Да это и к лучшему. Он смотрел на поросшие лесом склоны, смотрел на неторопливо плывущие облака. И думал о том, насколько же все это прекрасно. Душа наполнилась теплом и умиротворением – тем не менее, он не собирался менять свои планы. Ни к чему это.
Он действительно сделал всё, что мог. Всё. Когда-то ему сказали, не то в шутку, не то всерьез, что он родился не в свое время. Наверное, они были правы…
– Эх, Виктор, Виктор… – голос, раздавшийся совсем рядом, заставил его вздрогнуть. Он обернулся, и увидел рядом с собой человека. Лет тридцати, или немного старше, чуть выше среднего роста, бородатого, с длинными русыми волосами. Незнакомец был одет в старые вытертые джинсы и светлую серую рубашку с закатанными рукавами, его глаза были спокойными и задумчивыми.
– Кто вы? – спросил Виктор, с невольной опаской глядя на незнакомца и думая о том, как тому удалось подобраться так тихо и незаметно.
– Это не столь важно. – Незнакомец едва заметно вздохнул, подошел и сел рядом. – Красиво здесь. Я люблю этот мир, – сказал он, с видимым наслаждением вглядываясь вдаль. – Очень люблю…
– Да, красиво. Мне тоже нравится, – произнес Виктор, чувствуя, как в душе поднимается какое-то неведомое ему доселе чувство. Не счастье, нет. Но что-то очень хорошее.
– Нравится? – Незнакомец задумчиво посмотрел на него. – Но тогда почему же ты предаешь его?
– Не предаю. Просто не могу так больше… – Виктор вздохнул и опустил голову. Его не удивило, что незнакомец знал его, более того, ему вдруг захотелось упасть перед ним на колени, неудержимо захотелось расплакаться. И он лишь с трудом сумел удержаться.
– Да, Виктор, это трудно. По себе знаю. – Незнакомец едва заметно кивнул. – Но подумай о тех, кого ты оставляешь, кого хочешь покинуть. Что будет с ними?
– Но они не хотят меня слушать. – Виктор повернулся к незнакомцу, вгляделся в его глаза. И поразился их неземной глубине. В этих глазах было все. Были боль и сострадание, была любовь. В них светились Знание и Вера, Надежда и Понимание.
– Ты ошибаешься, Виктор. Тебе сейчас трудно, ты даже думаешь о смерти. Ведь именно за этим пришел ты сюда.
– Да, за этим, – с дрожью в голосе ответил Виктор. – Потому что не могу больше. Ну не могу я ничего изменить, не могу! От меня отвернулись даже те, кого я любил, на кого надеялся, в кого верил. Если даже они не смогли меня понять, если даже им ничего этого не нужно, – он обвел рукой поросшие лесом склоны, – то что говорить о других? На добро они отвечают злом, над бескорыстием смеются, верность называют глупостью. Обман для них – доблесть, воровство и ложь – добродетели. Глупо все, бесполезно. Никому ничего не нужно…
– Но ведь не все они такие. Есть и те, кому нужна твоя помощь. А ты их бросаешь.
– Да ведь не в них дело, – устало ответил Виктор. – Дело-то во мне. Это я потерял веру, я! Я уже сам не верю в то, о чем говорю им. Когда нет ответа, невольно теряешь веру. Как могу я кого-то учить, когда уже сам в Него не верю? Не верю, понимаешь?
– Так ведь потому я и пришел, – тихо сказал незнакомец, и Виктор вздрогнул, почувствовав на плече его ладонь.
Несколько секунд он смотрел в спокойные глаза сидевшего рядом с ним человека, еще не веря, не понимая, не допуская мысли, что это действительно может быть.
– Это действительно я. – Незнакомец мягко улыбнулся. – Тебе трудно, тебе нужна поддержка. Поэтому я здесь.
– Господи… – тихо произнес Виктор, медленно сползая на колени.
– Не надо, Виктор, – собеседник едва заметно покачал головой, в его голосе послышалось осуждение. – Не роняй себя в моих глазах.
Виктор снова сел на камень, с невольным трепетом вглядываясь в глаза сидевшего рядом с ним человека. И чем больше вглядывался, тем больше верил, тем яснее понимал, что это действительно Он.
– Ты живой… – прошептал Виктор, дрожащей рукой прикоснувшись к груди собеседника. – Ты существуешь…
– Теперь ты видишь, насколько слаба была твоя вера, – произнес тот. – Потому и не шли за тобой люди, что не видели они в твоих словах правды, не чувствовали ее. Ты хотел верить – и не верил. И хорошо, что ты смог признаться в этом сам.
– Что же мне делать, Господи? – во взгляде Виктора было столько боли, что собеседник невольно вздохнул.
– Жить, Виктор. Просто жить. И делать то, что ты должен делать. Не стремись охватить все на свете, не пытайся всех обратить в свою веру. Будь самим собой, неси в душе свет. И тот, кому надо, сам найдет к тебе дорогу.
– Но как быть с теми, кто не понимает? Кто не хочет понять? Как быть с тем злом, что живет в людях? Почему все так несправедливо, Господи…
– Каждому воздастся по делам его. И не я судить буду, сами себя осудите. Сами поймете грехи свои, сами ужаснетесь делам вашим. Так что не ропщи и не бойся, и не кляни непонимающих слова твои. Позволь людям идти своим путем, и не трудись переделывать их.
– Но как же так, Господи? Если вижу я человека заблудшего и запутавшегося, если вижу, что нет в его душе света – так как не помочь ему? Как не открыть ему истину?
– Не в словах должна быть истина, а в делах наших. Примером своим за собой вести должен. Посмотрит на тебя человек, увидит плоды рук твоих, и возрадуется. И станет у него на душе светлее, и задумается он о судьбе своей. Людям ведь не так много надо, Виктор. Немного веры, немного участия. Немного любви и понимания. Помоги им зажечь сердца свои, и все остальное они сделают сами.
– Не знаю, Господи… – Виктор отвел глаза и опустил голову. – Не получится у меня…
– Получится, Виктор. Поверь, я знаю, что говорю… – собеседник поднялся, подошел к краю обрыва – похоже, страх высоты был ему неведом. Сложив руки на груди, он с минуту смотрел на поросшие лесом склоны, затем вновь повернулся к Виктору.
– А теперь мне пора. Прости, но меня уже ждут в другом месте. Мы с тобой еще встретимся… А это тебе на память. – Он разжал ладонь и протянул Виктору маленький медный крестик на тонком просмоленном шнурке. – Возьми, Виктор. И верь. Ибо нет в этом мире ничего сильнее Веры…
Пахнуло в глаза ветром, на секунду Виктор зажмурился, сжимая в руке заветный подарок. А когда открыл глаза, рядом с ним уже никого не было. И лишь зажатый в руке крестик говорил о том, что все это не было сном…
…По узкой горной тропинке шел человек. Клонилось к закату солнце, высоко в небе черной точкой парил орел. Человек шел и радовался жизни. Радовался уходящему дню, радовался пению птиц и шепоту ветра. Ему было удивительно хорошо – так хорошо, как не было уже очень давно. Правда, иногда его глаза почему-то наполнялись слезами – это было тем более странным, что путник при этом улыбался. В такие минуты он всматривался в небо, его губы шевелились в беззвучном шепоте, а правая рука, неловко пошарив по груди, крепко сжимала маленький медный крестик…

 Отправлено: 23.05.09 09:38. Заголовок: Испытание Веры или Крещение холодом.

Далее я размещаю рассказ Андрея - админа Православного форума Андрея Первозванного

(будьте снисходительны - это первый рассказ автора, поэтому здесь смесь публицистики и худ. прозы)
Испытание Веры или Крещение холодом

Вот ведь загадочная русская душа. Как же понять её, не будучи по Духу Православным человеком? Вряд ли кто посторонний сможет объяснить с полной объективностью, что движет человеком, который в январскую полночь да на лютом морозе, решается предать себя испытанию погружением в холодную воду. Однако, есть в нашей Церкви традиция такая, на двунадесятый праздник, 19 января, в Крещение, как раз на самые крещенские морозы, троекратно окунаться в проруби. И речь здесь идет совсем не о "профессиональных моржах", любителях закаливания и регулярно тренирующих свое тело, а об обычных людях веры православной, которые от мала до велика раз в год решаются на этот шаг. Да уж, странные же у вас потехи и традиции, покрутит у виска обыватель, для которого "деревенский комфорт" уже есть вершина Эвереста. Но мы то от Духа, и попробуем показать Его пути по извилистым закоулкам нашей многогрешной души.

Каждый год, а опыт купания в проруби я получил ровно пять лет назад, душа при приближении Крещения начинает чувствовать себя, как-то беспокойно, что ли. Не покидает ощущение надвигающегося экзамена, который вновь придется сдавать, и принимать его будет не кто иной, как Сам Бог. Время от времени "наплывают" воспоминания о прошлых зимних купаниях в открытых водоемах, о зябкой процедуре троекратного ныряния под воду, и о неизменно прекрасных мгновениях освобождения и любви ко всему вокруг, и в первую очередь к тем с кем ты разделил эту радость единения в Духе после сделанного дела.

В этот раз, как ни странно, меня предстоящее купание почти не беспокоило. Была достаточно полная уверенность, что буду в очередной раз стоять у проруби и молить Бога и всех святых помочь мне совершить решающий шаг. Однако сроки приближались, и наконец-то погода преподнесла нам так давно ожидаемый "сюрприз". Нынче мы увидим настоящие крещенские морозы! Дело в том, что прошлые четыре раза температура воздуха была не ниже десяти градусов, что не создавало больших психологических проблем. Похоже на то, что нынче все будет по классике, вот и синоптики уверенно прогнозируют в течение нескольких дней ночью до минус тридцати.

С утра пораньше, сразу после того, как я проснулся, позвонила супруга. Ирина, почему-то, вдруг, не свет не заря, решила осведомиться у меня о моем намерении окунаться в проруби. Выглянул в окно и поёжился, стало как-то зябко при виде "застывшей" за стеклом природы. Тем не менее, ответил, что, как всегда буду, хотя, похоже, нынче довольно холодно, однако хоть и страшно, но делать нечего надо пробовать. Спустя некоторое время вышел к машине, и после нескольких мучительных попыток, и уже на почти разряженном аккумуляторе, наконец-то, завел двигатель, который с большим трудом, но все-таки провернул сгустившееся масло. Масло синтетика, но чтобы становилось таким вязким это для меня новость, видимо действительно на улице очень холодно и влажно. Выехал в Москву по делам. По дороге заручаюсь поддержкой нашего алтарника, который в прошлый раз уже ходил со мной на речку, вроде бы он согласен. Слава Богу, один уже есть. Звоню еще одному "матёрому моржу" со стажем, он тоже не против. Очень хорошо, на миру и смерть красна. Мне бы их и хватило, не люблю, когда много народа, а вот трое в самый раз. Катаюсь по Москве, машин очень мало, видимо у всех та же проблема с заводкой, и для столицы довольно не обычная картина, улицы почти пустые. Пока шел центральными московскими дворами, оставив машину на стоянке у Красной площади, начал ощущать, что нынче, по-видимому, будет ой как не просто совершать водные процедуры, но мысль благополучно забыта, и это хорошо.

По уже сложившейся ранее привычке, пытаюсь найти Знак в окружающем меня мире в пользу предстоящего довольно сомнительного мероприятия. Дело в том, что на улице не более двадцати пяти и это днём, что же будет ночью. Хотелось бы, всё-таки, знать расклад у Самих Небесных Сил на надвигающееся вскоре событие. Впрочем, близится вечерняя служба и надо успеть на исповедь. Разве можно на столь экстремальное задание да без исповеди, а вдруг чего случится, и будет уже поздно. Видимо вот также настраиваются на решающий бой воины. Ведь, когда у тебя в душе покой, и ты всем всё простил, и главное у всех попросил прощения, как то легче идти на решающую битву.

Еду по киевке, трасса ровная и не забитая, качусь так себе, смотрю за дорогой и вдруг. Вот Он, вот тот самый Знак, который мне и был нужен! Прямо передо мной, чуть левее от дороги, стоит в полный рост от земли и вверх, обрываясь перед сгустившимся облаком холодного пара, Радуга. Радуга зимой, да еще в такой мороз видится мной впервые. Я рад и расцениваю это явление природы, как тот самый, так ожидаемый мною Знак. Слава Богу, значит Он со мной, и я получаю твердую уверенность, что буду идти до конца, т.е. до самой проруби, и возможно дальше. Внутренне расслабляюсь, делаю левый поворот, и что же наблюдаю? Еще одну Радугу, еще один такой же столп света. Этот Знак уже, вроде бы, лишний, но все равно здорово, хотя как растолковать явление второй Радуги в данный момент не берусь. Две Радуги даже лучше, вот и весь ответ.

В пять вечера, как всегда началась служба. Служба долгая, народу пока маловато, все в шубах или закутаны по полной. В храме не жарко, завсегдатаи ежегодного купания есть, но их тоже не так много в это день. Своим чином следует вечерня, жду исповеди. Во время оной успеваю кое кого спросить насчет сегодняшней ночи. Ответ уверенный, скорее нет, чем да. Ясно, как снег, ведь мы же все-таки люди, а не белые медведи какие. Алтарника Андрея, с кем договаривались ранее, сегодня почему-то на службе нет, похоже, что нас осталось двое. Начинается исповедь, встаю в очередь. Народу за эти три часа прибавилось, и я стою одним из последних. Завершив читать молитвы, подходит Сергей, еще один наш алтарник, и решительным голосом спрашивает, иду ли я на речку? Отвечаю, что идти надо, но пока не знаю состояния воды, точнее захода в воду. Он предлагает идти в любом случае, и на месте действовать по обстановке. Мол, как дело пойдет, а там видно будет. Я соглашаюсь, но предлагаю вначале сходить на разведку. На этом и расходимся, договорившись встретиться у Храма за час до полуночи. Вслед за ним подходят два архангелогородца, ребята с севера, рубят дом батюшке. Видел их вчера на стройке, работали, несмотря на мороз. Они изъявили желание идти, да так бескомпромиссно, что мне стало как-то стыдно за свое малодушие. Что же делать, значит тем более идём, да и время уже обговорено. Исповедовался. Попросил благословения у отца Михаила на купание, он благословил, но сказал, что лучше бы нынче не рисковать. Я его понимаю, но, похоже, что уже обратной дороги нет. Звоню другу в надежде на поддержку, но здесь тоже возврат хода. Александр сказал, что его кашель не позволит ему сегодня лезть в воду, и он воздержится на этот раз. Вот такие дела. Время уже девять вечера, до полуночи три часа и нас пока четверо. Не густо нынче будет, однако, но, ведь и не пусто. Из алтаря выходит батюшка Сергий, задаю ему вопрос. А где Вы будете купаться? Он отвечает, что несколько человек с нашего прихода будут обливаться водой на улице, в их числе будут и женщины. Бог вам в помощь. Благословите. Бог благословит.

Раздается звонок на мобильном телефоне. Генадич, ты где? Я в Храме на службе. А мы то тебя ждем. Это звонит батюшка Андрей из города Нерехты, Костромской области, тот самый директор Детского Дома, с которым мы ходим в большие горы вместе с его детьми. К сожалению, у меня машина не доедет, погода скверная, так что придется нынче здесь окунаться. Как у вас то дела, купаться готовы? А как-же! Прорубь уже прорубили. Сейчас молебен отслужим и вперед. Какая у вас температура? Уже под сорок. Это крутовато будет. А дети готовы к купанию? Разумеется. Мы поставим палатку, зажжем в ней газовые горелки и там будем заныривать. Дело в том, что капли воды на лету замерзают, вот мы и подстрахуемся. Благословите батюшка. Бог благословит. Привет тебе от матушки. Жаль, что не приехал, а то мы завтра шашлыки будем делать, молоденького поросенка зарезали. Ладно, в следующий раз обязательно приеду.

Так. Дети точно будут сигать в прорубь, я их знаю. Теперь мне отступать действительно некуда. Делать нечего, пойду смотреть заход к воде. Пока шел до реки, защипало щеки и мочки ушей, сказались детские обморожения, борода и усы обильно покрылись инеем. Через штаны, хоть они и ветрозащитные, проникает холод и от этого мерзнет все тело. Иду мимо электронного градусника - на нём пока всего двадцать семь. Мысль успокаивает, что в Нерехте, все-таки, уже под сорок. Честно говоря, мне от этого не легче, но слегка теплеет где-то там, в глубине души. Вот и низина, а за ней завиднелась и заветная река. Иду к нашему месту, куда мы обычно приходили в предыдущие годы, и вижу вместо воды ровную поверхность льда. Вот тебе и раз. Впрочем, этого надо было ожидать, ведь третий день ночью трескучие морозы. Вышел на лед, постучал ногой, крепкий. Да, уж. И, вдруг, подступили искушения. Смотри, вот он предупреждающий знак, куда ты лезешь, всё против тебя, кто хотел идти отказался или даже не рассматривал этого варианта. На улице легкий ветерок, и он обморозит за одну минуту, как только вылезешь из воды, ведь у батюшки палатка и горелки, а здесь открытый водоем. Одним словом бесы свое дело знают туго, мешают слабому человеку спокойно и в лучших традициях предков пройти эту очистительную купель.

Иду домой. Пожарче растапливаю печь, сажусь и, наконец-то, слегка отдыхая, подвожу итог. Нас пока четверо. Надо взять топор и выйти за час до полуночи, дабы успеть вырубить заход в воду, ведь, кто его знает какой толщины лёд будет. С собой также надо взять полотенце и одеться потеплее... Размышления прерывает слабым пиликанием телефон, значит, от кого-то пришло текстовое сообщение. В нём жена отговаривает от авантюрной затеи, но как-то робко, знает, что со мной лучше так, больше эффекта. Набираю её номер и проясняю ситуацию. Говорит, что сейчас по телевизору священник разъяснял, что, якобы, сегодня не стоит окунаться, мол, это всего лишь обряд. На что отвечаю, все прочее обряд это точно, а крещенское купание есть испытание Веры. Вот такие вот слова вдруг пришли на ум. Похоже, ее этот аргумент вполне удовлетворил, и она пожелала выпить чая с мёдом перед тем, как пойду, только зачем я так и не смог понять, видимо просто хотела облегчить мою участь из самых добрых побуждений. Ладно, пить будем потом, а сейчас надо позвонить батюшке, узнать у него дислокацию. Звоню на костромскую землю, спрашиваю, каков настрой. Настрой, как и следовало, ожидать, бодрый и скоро у них начнется молебен. Теперь, похоже, точно отступать некуда - за нами Москва! Смотрю на часы, на них уже без пятнадцати одиннадцать. Надеваю меховую кожаную куртку, непромокаемые штаны и альпинистские ботинки, кладу в рюкзак топор и полотенце, бросаю в него еще на всякий случай запасные рукавицы, шапочку и выхожу из дому.

В храме застаю батюшку и двоих ребят, которые пока ещё окончательно не решили идти им сегодня или нет. Вообще в этот раз в словах всех, с кем мне приходится заводить разговор о купании, заметна некая неопределенность. Но, это и понятно, просто не было пока у нас подобного опыта, и мы, как люди благоразумные, пытаемся взвесить свою веру на "весах" личных взаимоотношений с Отцом, Который наблюдает за нами с Небес. Ждем добровольцев, батюшка на обливание я к проруби. Неожиданно открывается дверь, и на пороге появляется наш знакомый поморский плотник, правда один и без своего друга, но с топором под мышкой, в валенках и шапке ушанке. Всё ясно, этот брат сегодня идет со мной. Время поджимает, и мы с ним принимаем решение Сергея больше не ждать, а потихоньку выдвигаться к реке, тем более что, скорее всего, встретимся по дороге. Действительно, через пять минут он попадается нам на встречу, весь в инее от долгого пешего пути из дому, в пуховой куртке и валенках, ну совсем как Дед Мороз из сказки. Ты с нами? Нет, я решил идти нынче на обливание. Понятно. Бог в помощь. И вам благополучно окунуться. Идем дальше и наконец-то знакомимся поближе. Оказывается моего брата по предстоящему Крещению зовут Юрий, а я, стало быть, Андреем наречен.

Что же поделать, сухой остаток показал, что нынче нас будет всего двое. Ну да не беда, тем более что мы уже успели обсудить программу действий. Начнём вырубать прорубь в виде креста, а там, как Бог даст. Даст окунуться - воспользуемся этой возможностью. Это решение нас успокоило, правда, если конечно волновало. Одним словом идём дальше, вспоминаем кто, где, когда и что обморозил. Я сибиряк и весь помороженный, он помор и тоже не без этого. Да, что нам то волноваться, дело делать надо, а там Бог подсобит, есть всё-таки уже у каждого из нас подобный опыт преодоления неизведанного.

Вышли на лёд. Разметили равновеликий крест, скинули куртки и начали рубить. На удивление лёд рубится легко, и мы довольно быстро освободили прорубь от кусков и крошки. Получилось ровненько и даже красиво. При этом мы по пояс покрылись ледяной коркой - это вода при соприкосновении с холодом и нашей одеждой нарядила нас в ледяной панцирь. Вокруг тихо, ни души и только звезды и луна, да огоньки на пригорке. Кажется, стало теплее, или мы слегка запотели пока трудились. Смотрю на часы, на них всего половина двенадцатого. Да, управились раньше графика. Но делать то, тем не менее, что-то надо, уже и тепло улетучивается, видимо не так все радужно, как нам показалось в последние минуты сразу после окончания работы, и на улице действительно приличный минус. Вспоминаю про телефон и набираю номер батюшки, он же здесь, где-то неподалеку на противоположном берегу готовится к обливанию с нашими приходскими ребятами и женщинами. Батюшка берет трубку, и благословляет нас на крещенское погружение.

Вот и наступил час икс. Пошел отсчет на старт, обратной дороги теперь точно нет, и я с полной отчетливостью осознаю этот факт. Мы с братом во Христе читаем молитвы: "Отче наш", "Богородицу", "Царю Небесный", еще какие-то. И после них без каких-либо размышлений, мои руки начинают, как бы, сами действовать, а ум в это время, отсекая различные искушающие мысленные образы, не позволяет им завладеть моей волей. Скидываю теплую куртку, снимаю штаны, носки и становлюсь на брошенную на лёд куртку голыми ногами. Попытался, было слегка призадуматься, неосознанно желая отдалить минуту единения с водой, но не тут то было, ноги начало щипать так, что свитер с майкой полетели в кучу, как-то сами по себе. Правда еще теплилась странная мысль оставить на голове шапочку с фонариком, но она была настолько безумной, что и шапка в мгновение ока полетела в сторону. Оказавшись в одних плавках, ничего не оставалось, как только подойти к проруби, опереться на край креста руками и медленно, пробуя пятками воду на ощупь, начать опускать в неё ноги. Как ни странно, ноги неожиданно легко прошли границу воды и воздуха, и я довольно быстро опускаюсь в воду по самую грудь. Самое удивительное, что успеваю отмечать относительную теплоту воды, во всяком случае, сознание дает сравнительный анализ при нырянии в окружающем воздухе чуть менее нуля и этого в пользу нынешнего. Это погружение явно легче, видимо дает эффект большой перепад температур, сейчас под минус тридцать, а в воде около плюс трёх градусов. В это же самое время опускаюсь на дно, под ногами ощущаю какие-то водоросли и камешки. Сразу, с ходу, не раздумывая, ныряю с головой, однако, быстро выскакиваю и выдавливаю из себя: "Во Имя Отца, Сына и Святаго Духа"! Но ведь это неверно, что это я такое несу от неожиданности, надо же троекратно по частям и с каждым погружением произносить слова этой молитвы. Усилием воли повторяю следующее погружение, "Во Имя Отца", ныряю снова "Сына", "и Святаго Духа" кричу не своим голосом, выныривая в третий раз. Ура! Есть! Выскакиваю из проруби и становлюсь на одежду. Полотенцем начинаю вытирать парящие на морозе волосы, и, при непрекращающейся дрожи тела, которое "ликует" вместе со мной, осознаю, что так долгожданный "экзамен" наконец-то успешно сдан. Бог пропустил меня на следующий год обучения! Как же это здорово! Радость, кажется, чувствует и вся окружающая меня, застывшая в ночи природа. Пока вытирал волосы спина, под легким ветерком, покрылась тонкой коркой льда. Вовремя замечаю это и натягиваю майку на мокрое и уже слегка обледеневшее тело. Ноги теперь уже совсем не мерзнут и руки тоже, вот ведь чудеса! В душе появляется ощущение, что бытийное счастье сродни настоящему состоянию. Слава Тебе Боже, что позволил мне пройти это испытание с честью!

В это время Юра, глядя на меня, слегка "обалдевшего" от купания, принимает решение и тоже начинает быстро раздеваться, разбрасывая одежду, прямо на снег вокруг себя недалеко от берега. Момент, надо сказать, очень трудный. Заходить в прорубь вторым и последующим из очереди значительно сложнее, так как видишь уже радость завершившего это странное действо первого. Тем не менее, вот он уже тоже в проруби и быстро погружается с головой в трёхградусную воду. Выскакивает на поверхность и, произнеся слова молитвы, стремительно выбирается на лёд. Руки его всё-таки успевает прихватить, и они теряют чувствительность. Всё-таки детский опыт знакомства с обморожениями не преминул о себе напомнить в самую неподходящую минуту. Помогаю ему натянуть теплые рукавицы, которые как нельзя, кстати, оказались в рюкзаке перед выходом. А он, всё еще, стучащий от холода зубами, но, тем не менее, счастливый и непобежденный, натягивает валенки, и завершает непростую процедуру одевания нахлобучиванием ушанки.

Еще пять минут и мы радостные и сияющие уже на обратной дороге. Живо обсуждаем произошедшее событие и, двигаясь по аллее, вводим благополучных, выходящих из дорогих машин и в теплых одеждах прохожих, в недоумение своим странным, довольно необычным видом. Да и вид ведь стоит того. В то время как вокруг все кутаются, мы идем на распашку, волосы и бороды обросли обильным слоем инея, одежда покрыта толстой коркой ледяной крошки, которой она покрылась во время работы, и в дополнение ко всему с топорами, торчащими из рюкзака. Для живущего своей размеренной жизнью теплого и "сытого" отеля - это явление, мягко говоря, из другого мира. В этом же измерении мы действительно сейчас исключение из правил.

Радость после подобного купания передать довольно сложно, для этого надо иметь особый дар слова. Чётко осознаешь, что, когда человек проходит холодное испытание Крещением по-русски, он в твоих глазах становится ближе, словно Бог объединяет тебя с ним. Нынче ночью в нашу прорубь погружалось только двое. Вот, оказывается, о чем мне говорили два столпа Радуги по дороге из Москвы. Слава Тебе Отче за Любовь и Долготерпение к столь странно ведущим себя детям.

http://www.cirota.ru/forum/view.php?subj=4988&order=&pg=2

 Отправлено: 24.05.09 08:53. Заголовок: О рассказе Андрея-рыбака

Рассказ "Испытание Веры" я прочитала на одном дыхании, хотя его нельзя назвать очень уж профессиональным в разделе художественой прозы. Во-первых, это первый рассказ автора. Во-вторых, он никогда не собирался заняться литературной деятельностью, ничего не читал из теории, попыток что-либо написать не делал, считая, что такого дара у него нет. Поэтому он по жанру ближе к очерку, по стилистике - к публицистике, и все же - это рассказ. Я читала, как горячо молился Андрей Богу, чтобы суметь языком письменным передать эти незабывемые ощущения, которые он испытал. И рассказ удался. Он просто как натянутая пружина по своей энергетике, она чувствуется в каждой строке. Посмотрите, сколько искушений преодолевает автор на своем пути к проруби в крещенский мороз. Они просто преследуют его на всем пути, и описано это предельно искренне и пронзительно. Нет никакой предсказуемости, напряжение сохраняется до последней строки - мы, как и автор, не знаем - войдет ли он в ледяную воду, когда все отказались делать это по случаю слишком крепкого мороза - решили лишь обливаться водой. И все же Андрей преодолел все сомнения, страхи, искушения - и входит, наконец, в воду, ныряет три раза со словами - так положено по традиции - "Слава Отцу!", "Сыну", "И Святому Духу". При каждом нырянии - ипостась Троицы. Согласитесь, что даже профессионалу рассказ с такой фабулой написать было бы трудно, - так, чтобы он читался с интересом. Мог получиться размазанным, скучным, недостоверным. Но в данном случае присутствовали такие живые и яркие ощущения автора- страх, сомнения, метания - что они держали читателей в напряжении до точки в рассказе. Спасибо автору - и за рассказ, и за маленький, но подвиг!

 Отправлено: 24.05.09 15:24. Заголовок: Кевин

А я хочу поблагодарить Кевина за представленные здесь два рассказа. Мне они понравились!

 Отправлено: 26.05.09 07:55. Заголовок: авторам

Мне тоже понравились все рассказы. Спасибо!

 Отправлено: 01.06.09 10:45. Заголовок: За рассказы авторам..

За рассказы авторам мое почтение и спасибо!