Отправлено: 18.10.09 12:01. Заголовок: Путь к Богу

Тема о путях, которые мы выбираем. Что это значит на практике - "прийти к Богу?" Что значит "жизнь вечная", о которой говорят религии? Дает ли кто-то человеку такую жизнь как дар или милость, или здесь важно усилие самого человека? Приходят ли к одному и тому же результату святой, посвятивший всю жизнь монашескому служению, и юный мученик, совершивший подвиг, а то и просто погибший от рук палачей? К разным или одинаковым результатам приводят различные религии и учения? И т.д. и т.п...

 Отправлено: 13.11.09 00:51. Заголовок: Кевин

Митрополит Антоний Сурожский

ЖИЗНЬ И МОЛИТВА — ОДНО

( http://www.metropolit-anthony.orc.ru/archive/091010.htm )

"Жизнь и молитва совершенно нераздельны. Жизнь без молитвы – это жизнь, в которой отсутствует важнейшее ее измерение; это жизнь “в плоскости”, без глубины, жизнь в двух измерениях пространства и времени; это жизнь, довольствующаяся видимым, довольствующаяся нашим ближним, но ближним как явлением в физическом плане, ближним, в котором мы не обнаруживаем всей безмерности и вечности его судьбы. Значение молитвы состоит в том, чтобы раскрывать и утверждать самой жизнью тот факт, что все имеет меру вечности и все имеет измерение безмерности. Мир, в котором мы живем, – не безбожный мир: его профанируем мы сами, но в существе своем он вышел из рук Божиих, он любим Богом....

Нам часто кажется, что трудно согласовать жизнь и молитву. Это заблуждение, совершеннейшее заблуждение. Происходит оно от того, что у нас ложное представление и о жизни и о молитве. Мы воображаем, будто жизнь состоит в то, чтобы суетиться, а молитва – в том, чтобы куда-то уединиться и забыть все и о ближнем и о нашем человеческом положении. И это неверно. Это клевета на жизнь и клевета на самую молитву....

У меня нет времени говорить об этом много, но я хотел бы просто сказать вот что: встаньте утром, поставьте себя перед Богом и скажите: “Господи, благослови меня и благослови этот начинающийся день”, а потом относитесь ко всему этому дню как к дару Божию и смотрите на себя как на посланца Божия в этом неизвестном, что представляет собой начинающийся день. Это означает попросту нечто очень трудное, а именно: что бы ни случилось за этот день – ничто не чуждо воле Божией; все без исключения – обстоятельства, в которые Господь вас пожелал поставить, чтобы вы были Его присутствием, Его любовью, Его состраданием, Его творческим разумом, Его мужеством… И, кроме того, всякий раз, когда вы встречаетесь с той или иной ситуацией, вы – тот, кого Бог туда поставил, ..."

 Отправлено: 13.11.09 10:31. Заголовок: Все прочитали, как К..

Все прочитали, как Кевин осудил себя - без страха, колебаний (или победив их), публично. И, наверное, многие из прочитавших подумали:"Как хорошо, что я лучше его. Во мне нет того-то и того-то..". Ошибаетесь - многое, если не все, у нас есть - в зародыше или в расцвете.
Мой здравый смысл, интуиция, а также некоторое знание настроений Кевина по дозированному привату, подсказывают мне, что не следует воспринимать его обличение себя как 1:1. Вспомните, многие святые брали на себя НЕСУЩЕСТВУЮЩУЮ ВИНУ, чтобы как-то унизить себя, снискать послушание и смирение. И для таких утрированных, гиперболических обличений себя, какое показал нам Кевин, не обязательно быть святым. А можно быть просто человеком, желающим очистить себя от оставшихся страстей: "чем круче - тем лучше" при обличении. Да, возможно, и сделал это он, чтобы показать нам - что не должны мы бояться прослыть для кого-то не идеалами добротолюбия, а активно изгонять страсти более приемлемым для каждого способом, даже утрируя существующее или то, чего нет или мало присутствует в нас....Ведь не абсолютно все пороки имеем мы в себе в полной мере...
Каждый ли это понял? И смысл исповеди Кевина...?

 Отправлено: 13.11.09 11:29. Заголовок: Юлия пишет: Каждый ..

Юлия пишет:

цитата:

Каждый ли это понял?

Юля, я это сразу понял. И вообще думаю что Кевин писал для понимающих. Зайду сюда позднее.

 Отправлено: 13.11.09 11:33. Заголовок: Юлия пишет: Все про..

Юлия пишет:

цитата:

Все прочитали, как Кевин осудил себя

Это не осуждение. Я просто говорю о том, что чувствую в себе. Причем без преувеличений. Истребить гордыню очень сложно, она то и дело прорывается на поверхность. Злишься на кого-то - гордыня. Относишься к кому-то с презрением, смотришь свысока - гордыня. Считаешь, что знаешь лучше - гордыня. Очень ярко она проявляется, когда мы оценивам свои успехи. Стоит хоть на йоту признать, что ты чего-то добился, что-то собой представляешь, и ты уже увяз коготком. А где увяз коготок... Но и наоборот не лучше - говоря себе "я ничто собой не представляю, я пыль на дороге", лицемерно каясь, можно находиться под влиянием еще большей гордыни. И найти то истинное сердечное место, где нет ни самовосхваления, ни притворного самоуничижения, очень сложно. Поэтому самое главное на пути к этому месту - видеть уловки врага, осознавать их. Святые отцы ведь не зря говорят, что в основе прелести лежит ложная мысль. А ВСЕ ложные мысли приходят к нам извне - тот самый прилог, о котором писали святые отцы. То есть вся эта грязь, вся эта обезьянья болтовня - не наша. Но она может стать нашей (и обычно ею становится), если войдет в нас. Именно поэтому так важно осознавать все эти козни на уровне прилога и не пускать их в наше сознание. Святые отцы однозначно заявляют, что за любые греховные помыслы, коснувшиеся нашего сознания, даже самые хульные, мы ответственности не несем - потому что это не наше, это от врага. Но если приняли в себя, согласились с этим - это уже наш грех, наша вина. Беда в том, что обычно мы просто не замечаем голоса этой обезьяны - настолько она слилась с нами, настолько вольготно себя чувствует. И лишь когда начинаешь следить за собой, буквально за каждой своей (???) мыслью, начинает возникать разделение. Ты начинаешь воочию видеть происки этой обезьяны - и ужасаешься тому, что столько лет находился, да и сейчас еще во многом находишься - под ее властью. Она сует свой нос во все дела, она инспирирует многие дела (подавляющее большинство твоих дел, которые ты считаешь важными, нужными, полезными), она буквально ведет тебя по жизни. То есть она ведет, обезьяна - не Бог. Но когда ты начинаешь ее замечать, вот тут-то она и приходит в ярость. Причем буквально, эта ярость начинает отчетливо проявляться в твоей жизни. Коротко говоря, обезьяна стремится превратить твою жизнь в ад, пытается заставить тебя отказаться от контроля над ней. Это проявляется в том, что в твоей жизни вдруг появляется множество самых разных проблем, от раздражающих мелочей до очень серьезных вещей - например, смерти близких тебе людей. Мир словно ополчается на тебя, кругом сплошные проблемы. Именно поэтому святые отцы в такие периоды уходили подальше от людей - туда, где гнев обезьяны не мог обратиться на других людей. Самое плохое здесь в том, что мы невольно становимся причиной падения многих людей - обезьяна использует их, настраивая против нас, подталкивая к падению. Вроде бы неплохой человек был, а тут смотришь на него, и не понимаешь, что с ним происходит - будто подменили. Наша стандартная реакция в такой ситуации - злость, обида, жажда мщения - на что и расчитывает обезьяна. Мы вовлекаемся в войну - может быть, с бывшим другом, клеймим его за его подлость, его ложь. Не понимая при этом, что не виноват он, что это именно мы стали причиной его падения. Что обезьяна просто использовала его в своих играх. Чтобы этого не происходило, надо или становиться отшельником, как поступали святые отцы. Или обретать бесстрастность, безучастность к происходящему, к судьбам близких тебе людей. Живы они, нет - тебе все равно. Вроде бы явная бессердечность, нечто недопустимое - на деле же единственный способ защитить тех, кто тебе дорог.

 Отправлено: 13.11.09 11:38. Заголовок: О Сурожском - мне нр..

О Сурожском - мне нравится вот этот отрывок, привожу его ниже. Великоват, но стоит того, чтобы его прочитать:

Митрополит Антоний Сурожский

Безмолвная молитва

Молитва – это прежде всего встреча с Богом. Иногда мы ощущаем Божие присутствие, чаще всего смутно; но бывают периоды, когда мы можем поставить себя перед Богом только актом веры, совершенно не чувствуя Его присутствия. Дело не в степени нашего восприятия, не оно делает эту встречу возможной и плодотворной: должны быть выполнены другие условия, и основное из них – чтобы молящийся человек был реальным. Живя в обществе, мы даем проявляться самым различным граням нашей личности. Каждый из нас является одним человеком при одних обстоятельствах и совершенно иным при других: властным в условиях, где он – начальник, совершенно покорным дома, и опять-таки совсем иным среди друзей. Каждое “я” многосложно, но ни одно из этих ложных лиц, или тех, которые частью ложны, а частью подлинны, не является нашим истинным “я” в достаточной мере для того, чтобы стоять от нашего имени в присутствии Божием. Это ослабляет нашу молитву, создает разделенность ума, сердца и воли. Как говорит Полоний в “Гамлете”: “Верен будь себе; тогда, как утро следует за ночью, последует за этим верность всем”.
Нелегко бывает найти среди этих разнообразных личин и вне их свое подлинное “я”. Мы так не привыкли быть самими собой в сколько-нибудь глубоком и подлинном смысле, что нам кажется почти невозможным понять, откуда начать поиски. Однако все мы знаем, что бывают моменты, когда мы более, чем обычно, приближаемся к своему подлинному “я”; эти моменты следует замечать и тщательно анализировать, чтобы хоть приблизительно раскрыть, что же мы представляем собой в действительности. Обнаружить правду о самих себе нам обычно так трудно из-за нашего тщеславия, – и тщеславия самого по себе, и того, как оно определяет наше поведение. Тщеславие состоит в том, чтобы превозноситься чем-то, не имеющим никакой ценности, и зависеть в своем суждении о себе, а следовательно, и во всем своем отношении к жизни, от мнения людей, которое не должно бы иметь для нас такого веса. Тщеславие – это состояние зависимости от реакции людей на нашу личность.
Тщеславие – первый враг, с которым следует бороться, хотя, как говорят Отцы, он же и последний, который бывает побежден. Пример побежденного тщеславия мы находим в рассказе о Закхее (Лк. 19: 1-10), и он может многому научить нас. Закхей был богатым человеком, занимавшим высокое социальное положение; он был чиновником Римской империи, сборщиком податей, и должен был бы держать себя соответственно своему положению. Он был знатным гражданином в своем городке; взгляд на вещи, который можно выразить словами “что скажут люди?”, мог удержать его от встречи со Христом. Но когда Закхей услышал, что Христос проходит через Иерихон, ему неудержимо захотелось Его увидеть, и он забыл, что может показаться смешным – а это для нас хуже очень многих зол; и этот почтенный гражданин побежал и взобрался на дерево! Его могла видеть вся толпа, и, без сомнения, многие смеялись. Но так сильно было его желание увидеть Иисуса, что он забыл подумать, что скажут другие; на короткое время он перестал зависеть от чужого мнения и в этот момент был полностью самим собой; это был Закхей-человек, а не Закхей-мытарь или Закхей-богач или Закхей-гражданин.
Унижение – один из путей, которым мы можем отучиться от тщеславия, но если унижение не принимается добровольно, оно может только усилить чувство обиды и сделать нас даже еще более зависимыми от мнения других людей. Высказывания о тщеславии у Иоанна Лествичника и Исаака Сирина как будто противоречат друг другу: один говорит, что тщеславия можно избежать только через гордость; другой – что путь лежит через смирение. Оба говорят это в определенном контексте, а не как абсолютную истину; но эти суждения позволяют нам увидеть, что есть общего в обеих крайностях, а именно: становимся ли мы гордыми или смиренными, мы не обращаем больше внимания на человеческое мнение, в обоих случаях мы его просто не замечаем. В жизни аввы Дорофея есть пример, иллюстрирующий первое положение.
Приближаясь к монастырю, о котором он имел попечение, авва Дорофей увидел нескольких братьев, насмехавшихся над очень молодым монахом, который совершенно не обращал на них внимание, и поразился невозмутимостью юноши. У Дорофея был большой опыт трудностей духовной борьбы, и это показалось ему несколько подозрительным. Он спросил монаха, как тот сумел в столь юном возрасте достигнуть такого бесстрастия. Ответ был: “Зачем я стану обращать внимание на лающих псов? Я не замечаю их, судьей себе я признаю одного Бога”. Это пример того, как гордость может сделать нас независимыми от мнения других людей. Гордость – это положение, когда мы ставим себя в центр всего, делаем себя критерием истины, добра и зла, подлинной ценности вещей, и тогда мы свободны от чужих суждений, а также свободны от тщеславия. Но лишь абсолютная гордость может истребить тщеславие полностью, а абсолютная гордость, к счастью, вне наших человеческих возможностей.
Другой путь – смирение. В основе своей смирение – это положение того, кто всегда стоит перед судом Божиим. Это положение того, кто – как прах земной. Латинское слово humilitas – смирение – происходит от humus – плодородная земля. Плодородная земля лежит, никем не замечаемая, как что-то, само собой разумеющееся; она у всех под ногами, все могут попирать ее; она молчалива, неприметна, темна и, однако же, всегда готова принять семя, дать ему плоть и жизнь. Чем ниже – тем плодороднее, потому что почва становится действительно плодородной, когда принимает все, что отвергает земля. Она лежит так низко, что ничто уже не может загрязнить, унизить, уничижить ее; она приняла последнее место, ниже идти некуда. В таком положении ничто не может нарушить душевной ясности, мира и радости.
Бывают моменты, которые вырывают нас из состояния зависимости от реакции на нас других людей; это моменты глубокого горя или также подлинной, всепоглощающей радости. Когда царь Давид плясал перед ковчегом Завета (2 Цар. 6: 14), многие, как дочь Саула Мелхола, думали, что царь ведет себя очень непристойно. Они, вероятно, улыбались или в замешательстве отворачивались. Но он был слишком переполнен радостью, чтобы замечать это. То же происходит и в горе: когда оно подлинно и глубоко, человек становится подлинным; позирование, сознательное и несознательное, забывается, и именно это так драгоценно в горе – и в нашем собственном и в чужом.
Трудность в том, что когда мы подлинны, потому что находимся в радости или в горе, мы не склонны и не способны наблюдать за собой, замечать те черты своей личности, которые проявляются в это время. Но есть момент, когда мы еще проникнуты достаточно глубоким чувством для того, чтобы быть подлинными, но уже настолько вышли из состояния экстаза радости или горя, чтобы поразиться контрасту между тем, что мы представляем собой в этот момент, и тем, чем являемся обычно; тогда мы ясно видим свою глубину и свою поверхностность. Если мы внимательны, если мы не переходим бездумно из одного состояния ума и сердца в другое, забывая все по мере того, как оно проходит, мы можем постепенно научиться сохранять те характерные черты нашего подлинного “я”, которые выступили на мгновение.
Многие духовные писатели говорят, что мы должны стараться найти Христа в себе. Христос – совершенный, всецело подлинный человек, и мы можем начать обнаруживать, что в нас есть подлинного, раскрывая, что в нас есть сродного Ему. Есть в Евангелии места, против которых мы восстаем, и другие, от которых сердце наше горит в нас (Лк. 24: 32). Если мы отметим те места, которые вызывают в нас возмущение, и те, которые мы всем сердцем принимаем как истинные, мы уже обнаружим в самих себе две крайности; коротко говоря – антихриста и Христа в себе. Мы должны принять во внимание обе категории и сосредоточиться на тех местах, которые близки нашему сердцу, потому что мы можем быть уверены, что хотя бы в этой одной точке мы сродни Христу, что эта точка, в которой человек уже – не во всей полноте, разумеется, но хотя бы в зачатке – подлинный человек, образ Христа. Недостаточно, однако, чтобы то или иное место Евангелия взволновало нас эмоционально или вызвало полное согласие нашего ума, – мы должны воплотить в себе слова Христовы. Нас может что-то затронуть и, тем не менее, мы можем отступиться от всего, что думали и чувствовали, при первом же случае, который представится нам для практического применения открытой нами истины.
Бывают моменты, когда мы расположены мириться со своими врагами; но если человек отказывается идти нам навстречу, наше миротворческое настроение быстро сменяется воинственным. Так случилось с Миусовым в “Братьях Карамазовых” Достоевского. Он только что был груб и нетерпим с окружающими, затем восстановил в себе чувство собственного достоинства, начав все заново, но неожиданная наглость Федора Павловича снова изменила его чувства, и “Петр Александрович из самого благодушного настроения перешел немедленно в самое свирепое. Все, что угасло было в его сердце и затихло, разом воскресло и поднялось”.
Недостаточно поразиться местами, которые кажутся нам столь верными; должна последовать борьба за то, чтобы в каждое мгновение нашей жизни быть тем, чем мы бываем в лучшие моменты, и тогда мы постепенно сбросим с себя все поверхностное и станем более реальными и более истинными; как Христос есть сама истина и сама реальность, так и мы будем все больше и больше становиться тем, что есть Христос. Дело не во внешнем подражании Христу, но в том, чтобы внутренне быть тем, что Он есть. Подражание Христу – это не внешнее копирование Его поведения или Его жизни; это трудная и сложная борьба.
В этом различие между Ветхим и Новым Заветом. Заповеди Ветхого Завета были правилами жизни, и кто точно соблюдал эти правила, тот становился праведным; однако он не мог извлечь из них вечной жизни. Заповеди же Нового Завета, напротив, никогда не делают человека праведным. Христос сказал однажды Своим ученикам: Когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы, ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать (Лк. 27: 10). Но когда мы выполняем заповеди Христовы не просто как правила поведения, а потому что воля Божия пропитала наше сердце, или даже когда мы просто принуждаем свою злую волю выполнять их внешним образом и стоим в покаянии, зная, что нет в нас ничего, кроме этого внешнего принуждения, мы постепенно вырастаем в познании Бога – внутреннее, а не интеллектуальное , не рационалистическое или академическое.
Человек, ставший реальным и истинным, может стоять перед Богом и приносить молитву с абсолютным вниманием, в единстве ума, сердца и воли, когда тело находится в полном согласии с движениями души. Но пока мы не достигли такого совершенства, мы все же можем стоять в присутствии Божием, сознавая, что мы частью реальны, а частью нереальны, и приносить Ему все, что можем, но в покаянии – исповедуя, что все еще так нереальны и так не способны к целостности. Ни в какие моменты нашей жизни, – ни тогда, когда мы еще совсем далеки от внутреннего единства, ни тогда, когда мы уже на пути к нему, мы не лишены возможности стоять перед Богом. Но вместо того, чтобы стоять в полном единстве, дающем нашей молитве импульс и силу, мы можем стоять в своей слабости, признавая ее и будучи готовы нести ее последствия.
Один из Оптинских старцев, Амвросий, сказал однажды, что есть две категории людей, которые спасутся: те, которые грешат и достаточно сильны, чтобы покаяться, и те, кто слишком слаб даже для того, чтобы истинно каяться, но готов терпеливо, смиренно и с благодарностью нести всю тяжесть последствий своих грехов; в своем смирении они угодны Богу.
Бог всегда истинен, всегда – Он Сам, и если бы мы могли стоять перед Ним таким, каков Он есть, лицом к лицу, и воспринимать Его объективную реальность, все было бы проще; но мы ухитряемся субъективно затуманивать эту истину, эту реальность, перед которой стоим, и заменять подлинного Бога бледным Его изображением, хуже того – Богом, Который нереален из-за нашего одностороннего и убогого представления о Нем.
Когда нам предстоит с кем-нибудь встретиться, подлинность встречи зависит не только от того, чем являемся мы и чем является другой, но во многом и от предвзятого представления, которое мы создали себе о другом человеке. В таком случае мы говорим не с реальным лицом, а с тем представлением о нем, которое сами себе создали, и жертве этой предвзятости обычно приходится употребить большие усилия, чтобы пробиться через это представление и установить подлинные отношения.
У каждого из нас есть сложившееся представление о Боге; как бы возвышенно, прекрасно и даже истинно ни было это представление в своих составных частях, если мы не будем осторожны, оно встанет между нами и подлинным Богом и может превратиться просто в идола, перед которым мы будем молиться и который заслонит от нас подлинного Бога. Так, в частности, случается, когда мы обращаемся к Богу с какой-либо просьбой или с молитвой о ком-то; тогда мы приходим к Богу не как к тому, с кем хотим поделиться своими трудностями, в чью любовь верим и от кого ожидаем решения; но мы приходим, желая видеть Бога в определенном аспекте, и направляем свои молитвы не к Богу, а к тому понятию о Боге, которое в данный момент нас устраивает.
Мы должны приходить к Богу не для того, чтобы испытать те или иные эмоции или пережить мистический опыт. Мы должны приходить к Богу, просто чтобы находиться в Его присутствии, и если Он захочет сделать Свое присутствие ощутимым для нас – благословен Бог, но если Он захочет, чтобы мы испытали Его подлинное отсутствие – и тогда благословен Бог, потому что, как мы видели, Он свободен приблизиться или не приблизиться к нам. Он так же свободен, как и мы. Если мы не приходим в присутствие Божие, это значит, что заняты чем-то, что привлекает нас больше, чем Он; если же Он не делает явным Своего присутствия, то для того, чтобы мы узнали что-то новое о Нем или о себе самих. Но и отсутствие Божие, которое мы можем испытывать в своих молитвах, чувство, что Его здесь нет, также есть один из аспектов взаимоотношений с Ним, и аспект очень ценный.
Чувство отсутствия Божия мы можем испытать по Его воле; Он может пожелать, чтобы мы тосковали по Нему и узнали, как дорого Его присутствие, давая нам познать на опыте, что такое предельное одиночество. Но часто наш опыт отсутствия Божия является результатом того, что мы сами не даем себе возможности ощутить Его присутствие. Одна женщина, четырнадцать лет занимавшаяся Иисусовой молитвой, жаловалась, что у нее никогда не было чувства, что Бог здесь. Но когда ей указали на то, что в своей молитве она сама говорит, не умолкая, она согласилась несколько дней стоять перед Богом молча. И когда она так сделала, то почувствовала, что Бог здесь, что тишина, ее окружавшая, была не пустотой, не отсутствием шума или движения, но что это безмолвие было насыщенным; это было нечто не отрицательное, а положительное; это было присутствие, – присутствие Бога, Который ей дал Себя узнать, сотворив такую же тишину и в ней. И тогда она обнаружила, что молитва возобновилась в ней сама собой, но это уже не был тот словесный шум, который препятствовал Богу открыть Себя.
Если бы мы были смиренны или хотя бы разумны, то не ждали бы, что раз мы решили молиться, то сразу же познаем опыт святого Хуана де ла Крус, святой Терезы или преподобного Серафима Саровского. Впрочем, мы не всегда жаждем пережить то, что испытывали святые; часто нам просто хочется снова пережить то, что мы сами испытали ранее; но если мы сосредоточимся на прежнем опыта, он может закрыть от нас тот новый опыт, который должен был бы последовать естественным образом. Что бы мы ни пережили, оно принадлежит прошлому и связано с тем, чем мы были вчера, а не с тем, что представляем собой сегодня. Мы молимся не для того, чтобы испытать то или иное переживание, услаждающее нас, но для того, чтобы встретить Бога, со всеми возможными последствиями этой встречи; или же чтобы принести Ему то, что мы хотели принести, и предоставить Ему сделать с этим все, что Он Сам захочет.
Нам надо также помнить, что мы всегда должны приближаться к Богу с сознанием, что мы Его не знаем. Мы должны приближаться к непостижимому, таинственному Богу, Который открывает Себя так, как хочет; когда бы мы ни приходили к Нему, мы находимся перед Богом, Которого еще не знаем. Мы должны быть открыты для всякого проявления Его Личности и Его присутствия.
Мы можем многое знать о Боге из своего собственного опыта, из опыта других, из писаний святых и учения Церкви, из свидетельства Священного Писания; мы можем знать Его благим, смиренным, знать, что Он – огонь палящий, что Он – наш Судия, что Он – наш Спаситель, и многое другое; но мы должны помнить, что в любое время Он может открыть Себя таким, каким мы Его никогда не знали, даже в рамках этих общих категорий. Мы должны благоговейно стоять перед Ним и быть готовыми встретить Того, Которого встретим, – Бога, Который нам уже знаком, или Бога, Которого мы даже не узнаем. Он может дать нам какое-то понимание того, что Он есть, и это окажется совершенно не тем, чего мы ожидали. Мы надеемся встретить Иисуса кроткого, сострадательного, любящего, а встречаем Бога, Который судит и осуждает нас и не допускает нас близко в настоящем нашем состоянии. Или же мы приходим в покаянии, ожидая, что будем отвергнуты, и встречаем сострадание. На каждом этапе Бог для нас частично известен и частично неизвестен. Он Себя открывает – и в этой мере мы Его знаем, но мы никогда не познаем Его полностью, всегда будет оставаться божественная тайна, сердце тайны, куда мы никогда не будем способны проникнуть.
Познание Бога может быть дано и принято только в общении с Богом, только если мы разделяем с Богом то, что Он есть, в той мере, в какой Он приобщает нас к Себе. Буддийская мысль иллюстрирует это рассказом о соляной кукле.
Соляная кукла после долгого путешествия по суше пришла к морю и обнаружила нечто такое, чего никогда прежде не видела, и не могла понять, что это. Она стояла на твердой почве, плотная маленькая кукла из соли, и видела, что есть другая почва, подвижная, неверная, шумная, странная и неведомая. Она спросила море: “Кто ты?” И оно сказало: “Я – море”. Кукла спросила: “Что такое море?” И ответ был: “Это я”. Тогда кукла сказала: “Я не могу понять, а хотела бы; но как?” Море ответило: “Коснись меня”. Кукла робко выставила вперед ногу, прикоснулась к воде и испытала странное впечатление, будто что-то начало становиться познаваемым. Она вынула ногу из воды и увидела, что у нее нет пальцев; испугавшись, она сказала: “Где же мои пальцы, что ты со мной сделало?” И море сказало: “Ты отдала нечто для того, чтобы понять”. Постепенно вода смывала у куклы частицы ее соли, а кукла заходила все дальше и дальше в море, и в каждое мгновение у нее было чувство, что она узнает все больше, но все-таки не может сказать, что такое море. Она заходила все глубже и растворялась все больше, повторяя: “Но что же такое море?” Наконец, последняя волна растворила остатки ее, и кукла сказала: “Это я!” Она познала море, но не воду.
Не проводя абсолютной параллели между буддийской куклой и христианским познанием Бога, мы можем найти в этом маленьком рассказе много правды. Святой Максим приводит пример раскаленного докрасна меча: меч не знает, где кончается огонь, и огонь не знает, где начинается меч, так что можно, говорит Максим, резать огнем и жечь железом. Кукла познала, что такое море, когда при всей своей малости она стала простором моря. Так бывает и с нами, когда мы входим в познание Бога: не мы вмещаем в себе Бога, но сами содержимся в Нем, и в этой встрече с Богом становимся самими собой, обретая покой в Его беспредельности.
Святой Афанасий Великий говорит, что восхождение человека к обожению начинается с момента его сотворения. С самого начала Бог дает нам нетварную благодать, чтобы мы могли достигнуть единения с Ним. С православной точки зрения не существует “естественного человека”, которому подается благодать как какое-то добавление. Первое слово Божие, вызвавшее нас из небытия, было и первым нашим шагом к исполнению нашего призвания, дабы Бог был во всем и мы в Нем, как и Он в нас.
Мы должны быть готовы к тому, что наш последний шаг в отношениях с Богом будет актом чистого поклонения, лицом к лицу с тайной, в которую мы не сможем проникнуть. Мы вырастаем в познание Бога постепенно, из года в год, до конца нашей жизни, и будем продолжать то же и в вечности, никогда не достигая точки, когда смогли бы сказать, что теперь знаем все, что можно познать о Боге. Этот процесс постепенного познания Бога приводит к тому, что в каждое мгновение мы стоим со своим прошедшим опытом перед тайной Бога познаваемого и все еще неведомого. То малое, что мы знаем о Боге, затрудняет для нас познание большего, потому что большее нельзя просто прибавить к меньшему; каждая встреча влечет за собой такое изменение перспективы, что все, что мы знали раньше, становится почти неверным в свете того, что мы узнали после.
Это справедливо и в отношении всякого знания, которое мы приобретаем: каждый день мы научаемся чему-то в области естественных или гуманитарных наук, но приобретенное знание имеет смысл только потому, что приводит нас к черте, за которой лежит нечто, что нам еще предстоит узнать. Если мы остановимся и будем повторять то, что уже знаем, мы только попросту потеряем время. И так, если мы желаем встретить в молитве реального Бога, нам надо прежде всего понять, что все приобретенное прежде знание привело нас к тому, чтобы стоять перед Ним. Все это ценно и значительно, но если мы не будем идти вперед, это знание перестанет быть реальной жизнью, но превратится в призрачную, бледную тень; это будет воспоминание, а жить воспоминаниями невозможно.
В наших отношениях с людьми мы неизбежно поворачиваем лишь одну грань своей личности к одной грани личности другого; это может быть хорошо, если ведет к установлению контакта; это может быть плохо, когда мы делаем так, чтобы использовать слабости другого. Мы и к Богу поворачиваем также одну свою грань, ту, которая ближе всего к Нему, доверчивую или любящую сторону. Но мы должны помнить, что никогда не встречаемся с одной только гранью Бога: мы встречаем Бога в Его целостности.
Приступая к молитве, мы надеемся почувствовать Бога, как кого-то, кто здесь присутствует, надеемся, что наша молитва будет если не диалогом, то, по крайней мере, речью, обращенной к тому, кто слушает. Мы боимся, что можем не ощутить вообще никакого присутствия, и будем говорить, словно в пустоту, где никто не слушает, не отвечает, не интересуется. Но это чисто субъективное впечатление; если мы сравним свой молитвенный опыт со своими обычными повседневными человеческими контактами, мы можем вспомнить, что иногда человек очень внимательно слушает нас, а нам кажется, что слова наши падают в пустоту. Наша молитва всегда достигает Бога, но не всегда ответом на нее бывает чувство радости или мира.
Когда мы говорим о “стоянии” перед Богом, то всегда думаем, что вот здесь – мы, а вон там, вне нас – Бог. Если мы ищем Бога вверху, перед собой или вокруг, то не найдем Его. Святой Иоанн Зластоустый говорит: “Найди дверь внутренней горницы души твоей, и ты увидишь, что это дверь в Царствие Небесное”. Преподобный Ефрем Сирин говорит, что когда Бог создал человека, то вложил в самую сокровенную глубину его все Царство, и задача человеческой жизни – копать достаточно глубоко, чтобы обнаружить это сокровище. Поэтому, чтобы найти Бога, мы должны копать в поисках этой внутренней горницы, этого места, где в самой нашей глубине присутствует все Царствие Божие, где Бог и мы можем встретиться. Лучшее орудие, орудие, которое пройдет через все препятствия – это молитва. Суть задачи в том, чтобы молиться внимательно, просто и правдиво, не заменяя подлинного Бога никаким ложным богом, идолом, плодом нашего воображения и не стараясь предвосхитить какое-либо мистическое переживание. Сосредоточиваясь на том, что мы произносим, веря, что каждое наше слово доходит до Бога, мы можем употреблять свои собственные слова или слова великих духом людей, выражающие лучше, чем это можем сделать мы, то, что мы чувствуем или смутно ощущаем в себе самих. Не во множестве слов мы будем услышаны Богом, а в их правдивости. Обращаясь к Богу со своими собственными словами, мы должны говорить как можно более точно, стремясь не к краткости и не к пространности, а к правдивости.
Бывают моменты, когда молитва льется легко и свободно, и другие моменты, когда у нас появляется чувство, что источник ее высох. Тогда нужно пользоваться молитвами, которые составлены другими людьми и где выражено в основных чертах все то, во что мы верим, даже если в данный момент это и не оживлено для нас глубоким откликом нашего сердца. В такое время наша молитва должна быть двойным актом веры, – веры не только в Бога, но и в самих себя; мы должны поверить в свою веру, которая в данный момент померкла, хотя и является частью нас самих.
Но бывает и так, что нам не нужны никакие молитвенные слова, ни наши собственные, ни чьи бы то ни было, и тогда мы молимся в совершенном безмолвии. Совершенное безмолвие – это идеальная молитва, при условии, однако, что это подлинное безмолвие, а не мечтательность. Мы очень мало знаем по опыту, что такое глубокое безмолвие тела и души, когда в душе царит совершенная тишина, когда совершенный мир наполняет тело, когда прекращается всякая суета и движение и мы стоим перед Богом до конца открытыми в акте поклонения. Бывают моменты, когда мы чувствуем себя физически хорошо, нам не хочется напрягать ум, мы устали от слов, потому что уже столько произносили их; нам не хочется шевелиться, и мы испытываем радость в этом хрупком равновесии; это тот предел, где можно соскользнуть в мечтательности. Внутреннее безмолвие – это отсутствие всякого внутреннего движения мыслей или эмоций, но это состояние полной бдительности, открытости к Богу. Мы должны, когда можем, хранить полное безмолвие, но никогда не следует допускать, чтобы оно перерождалось в чувство простого удовлетворения. Чтобы уберечься от этого, великие наставники Православия учат нас никогда не оставлять совсем обычных форм молитвы, потому что даже те, кто достиг этого созерцательного безмолвия, прознавали необходимым, когда чувствовали опасность духовного расслабления, вновь употреблять слова молитвы, пока молитва не восстановит в душе безмолвие.
Греческие Отцы считали это безмолвие, которое они называли “исихия”, – и исходным моментом, и венцом молитвенной жизни. Безмолвие – это состояние, когда все силы души и тела пребывают в полном мире, спокойствии, собранности, в состоянии совершенной бдительности и в то же время свободы от всякой суеты и движения. В творениях многих Отцов мы находим образ пруда: пока на поверхности пруда рябь, ничто не может в нем верно отразиться – ни деревья, ни небо; когда же поверхность его совсем спокойна, в нем совершенно точно отражаются небо и деревья на берегу, и все в этом отражении так же четко, как в действительности.
Отцы употребляют и другой образ: пока не осядет ил, поднявшийся со дна пруда, вода не прозрачна и сквозь нее ничего нельзя увидеть. Оба эти сравнения относятся к состоянию человеческого сердца. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят (Мф. 5: 8).
Пока в душе нет тишины, не может быть видения; но когда тишина поставит нас в присутствие Божие, наступает безмолвие совсем иного рода, гораздо более абсолютное: безмолвие души, которая не только пребывает в тишине и собранности, но которую присутствие Божие удерживает в трепете благоговейного поклонения, безмолвие, в котором, по слову Юлиании Норичской, “молитва соединяет душу с Богом”.

 Отправлено: 13.11.09 11:46. Заголовок: Кевин

Kevin пишет:

цитата:

Или обретать бесстрастность, безучастность к происходящему, к судьбам близких тебе людей. Живы они, нет - тебе все равно.

С этим не соглашусь. Мне не все равно - живы мои близкие и друзья или нет. Способ уберечь их наверно смирение. И любовь. Многие люди, стремящиеся к Богу, живут в миру, не в монастыре в смысле и не уединении каком-то. Много усилий прилагают чтобы в душе был мир - это главное на этом пути. Ты знаешь сам - " Стяжай в душе своей мир и многие вокруг тебя спасутся". Это не выход, который ты предлагаешь. Подумай-ка еще...может мнение твое изменится. Но оставлять близких на произвол судьбы, без помощи - не дело, если ты в силах...Такая у меня на это точка зрения.

 Отправлено: 13.11.09 11:55. Заголовок: Кевин

Kevin пишет:

цитата:

“Найди дверь внутренней горницы души твоей, и ты увидишь, что это дверь в Царствие Небесное”. Преподобный Ефрем Сирин говорит, что когда Бог создал человека, то вложил в самую сокровенную глубину его все Царство, и задача человеческой жизни – копать достаточно глубоко, чтобы обнаружить это сокровище. Поэтому, чтобы найти Бога, мы должны копать в поисках этой внутренней горницы, этого места, где в самой нашей глубине присутствует все Царствие Божие, где Бог и мы можем встретиться. Лучшее орудие, орудие, которое пройдет через все препятствия – это молитва.

Золотые слова! Но не уходили ни А. Сурожский, ни Иоанн Кронштадский в монастыри и уединение. Кто-то ж должен был нести свет людям, показывать дорогу к Богу. Не все понимают Священное писание и св. отцов. Многим нужно пояснить, показать какой свет дает приближение даже к Богу...

Я вернусь сюда а сейчас надо по работе кое-что делать...Но беседа не закончена.

 Отправлено: 13.11.09 12:21. Заголовок: Martin пишет: Но ос..

Martin пишет:

цитата:

Но оставлять близких на произвол судьбы, без помощи - не дело, если ты в силах...

Это действительно сложный момент. Речь не идет о том, чтобы оставлять их без помощи - ты можещь делать для них все, что в твоих силах. Речь идет об эмоциях - в случае атаки на тебя твоя любовь убивает твоих близких. Для тебя это самое уязвимое место, по нему и бьют. Тот вариант, который ты предложил - любовь и смирение - очень хорош, но он сработает только в том случае, если ты распространишь эту любовь вообще на всех людей, а не только на своих близких. Тогда твои близкие никак не будут выделяться. Это и есть та самая истинная любовь, о которой говорят святые. Я пока на нее, увы, не способен, поэтому мне ближе бесстрастие. Хотя путь к истинной любви, на мой взгляд, лежит именно через бесстрастие.

 Отправлено: 13.11.09 14:43. Заголовок: Kevin

Kevin пишет:

цитата:

Чтобы этого не происходило, надо или становиться отшельником, как поступали святые отцы. Или обретать бесстрастность, безучастность к происходящему, к судьбам близких тебе людей. Живы они, нет - тебе все равно. Вроде бы явная бессердечность, нечто недопустимое - на деле же единственный способ защитить тех, кто тебе дорог.

А святые отцы не для того становились отшельниками, чтобы спасти своих близких. Они выбрали Путь полного соединения с Богом, познания Его. Уходили они от соблазнов мира, чтобы СКОРЕЕ прийти к Богу. И об их "бесстрастности" можно сказать только в относительном смысле - что не имели страстей внутри себя через какое-то время. А уже когда происходило соединение с Богом - шли в мир поведать о Боге, пути человека к нему, устно или письменно.
Есть и другой путь - в миру идти к Богу, шаг за шагом - "от силы к силе". Выполнение заповедей, молитва..и т.д.
А почему бы тебе, могущему пока любить лишь своих близких, хотя бы постепенно не расширять круг тех, кого ты можешь тоже любить? Побеждать раздражение, возникающее в тебе от поведения окружающих, понимая, что в них тоже есть запыленный образ Божий, что запутались они? Можно ведь делать этот круг все шире и шире, пока не войдут туда многие, не ведающие, что творят? Да, это трудный путь, куда сложнее, чем бесстрастие и равнодушие, оберегающие тебя от душевных травм...,
что по сути оборачивается - как ни странно! - любовью к себе, а не к окружающим...

Путь любви ко всем ОЧЕНЬ ТРУДЕН:

"Покрой согрешающего, если это не приносит тебе вреда. Этим ты ободришь его к покаянию и исправлению, и милость Владыки привлечешь к себе. Добрым словом и всеми возможными средствами утверждай немощных и печальных, и та Десница, которая держит все, поддержит и тебя. Молитвенным трудом и скорбью своего сердца раздели участь с огорченным человеком, и тогда источник милости Божией откроется тебе в твоих прошениях. (Ис. Сирск.).
Когда подаешь, подавай с великодушием, с ласковостью на лице, и дай больше, чем у тебя просят. (Исаак Сир.).
Не различай достойного от недостойного. Пусть все люди будут у тебя равны для доброго дела, чтобы таким образом привлечь и недостойных к добру, потому что душа посредством внешних дел скоро учится благоговеть перед Богом. (Исаак Сир.).
Сердце милующее - это горение сердца о всем творении: о людях, птицах, животных, [даже] о демонах и всяком создании Божием. При воспоминании о них или при воззрении на них, глаза человека проливают слезы. От сильной жалости умиляется его сердце, и не может он слышать или видеть какого-либо вреда или малой печали, претерпеваемой тварью. А посему и о бессловесных, и о врагах истины, и о делающих ему вред он постоянно молится, чтобы сохранились и были помилованы, а также и о естестве пресмыкающихся молится с великой жалостью, какая без меры возбуждается в сердце его до уподобления во всем Богу. (Исаак Сир.)".
Так учит тебя твой любимый И. Сирин.

Но и у других отцов есть прекрасные на эту же тему поучения:

"Когда человек начинает ощущать сильную любовь к Богу, тогда он начинает любить и ближнего, а начав - не перестает. Именно так учит любить Священное Писание. И в то время, как плотская любовь по малейшему поводу испаряется, духовная - остается. В боголюбивой душе, находящейся под Божиим действием, союз любви не пресекается, даже когда ее кто-нибудь огорчает. Это потому, что боголюбивая душа, согретая любовью к Богу, хотя и потерпела от ближнего какую-то скорбь, быстро возвращается к своему прежнему благому настроению и охотно восстанавливает в себе чувство любви к ближнему. В ней горечь разлада совершенно поглощается Божией сладостью (Блаж. Диад.)".

"Если кто услышит огорчительное слово, и вместо того, чтобы ответить подобным же оскорблением, преодолеет себя и промолчит, или, будучи обманутым, перенесет это и не отомстит обманщику, - то он этим положит душу свою за ближнего (Авва Пимен)".

"Если ты одних людей ненавидишь, к другим относишься равнодушно, а третьих очень сильно любишь, то заключи из этого, как ты еще далеко отстоишь от совершенной любви, которая побуждает одинаково любить всякого человека. (Макс. Исп). .
Совершенная любовь не разделяет единого человеческого естества согласно нраву людей, но одинаково любит всех людей. Добрых любит, как друзей, а недобрых, как врагов (по заповеди), благодетельствуя им и терпеливо перенося все, причиняемое ими, не только не воздавая им злом за зло, но даже при необходимости страдая за них, чтобы по возможности сделать их своими друзьями. (Макс. Исповедник)".

"Жизнь сердца - это любовь, а его смерть - злоба и вражда. Господь для того и держит нас на земле, чтобы любовь всецело проникла наше сердце: это цель существования нашего временного мира.
Любовь к Богу проявляется в нас и действует тогда, когда мы начинаем любить ближнего, как себя: когда для него, этого образа Божия, мы не жалеем ни себя и ничто земное, когда стараемся служить ему во спасение всем, чем можем; когда отказываемся, ради угождения Богу, от угождения своему чреву, этому плотскому зрению, когда свой плотской разум покоряем разуму Божию. Священное Писание учит: “Не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, которого не видит?” и “Те, которые Христовы, плоть распяли со страстями и похотями” (1 Иоан. 4:20; Гал. 5:24).
Помни, что Господь в каждом христианине. Когда приходит к тебе ближний, имей к нему великое уважение, ибо в нем Господь. Часто через людей Господь выражает Свою волю: “Бог производит в вас и хотение и действие по Своему благоволению” (Филип. 2:13). Не жалей для брата ничего, как для Господа. Ко всем будь искренен, для всех добр и радушен. Помни, что иногда Господь и сердца неверных располагает к нам, как это случилось в Египте с темничным стражем, которого Господь расположил к Иосифу (Быт. 39:21).
Помни, что человек великое и дорогое существо у Бога. Но это великое создание после грехопадения стало немощным, подверженным множеству слабостей. Любя и почитая его, как носителя образа Творца, переноси также и его слабости - различные страсти и неблаговидные поступки - как слабости больного. Сказано: “Мы, сильные должны нести немощи бессильных и не себе угождать … Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов” (Рим. 15:1, Гал 6:2).
Люби всякого человека, несмотря на его грехопадения. Грехи грехами, а основа-то в человеке одна - образ Божий. Иногда слабости людей очевидны, когда, например, они бывают злобны, горды, завистливы, скупы, жадны. Но помни, что и ты не без зла, а может быть в тебе его даже больше, чем в других. По крайней мере в отношении грехов все люди равны: “Все, - сказано, - согрешили и лишены славы Божией” (Рим. 3:23); все повинны перед Богом и все нуждаемся в Его милосердии. Поэтому надо терпеть друг друга и взаимно прощать, чтобы и Отец наш небесный простил нам согрешения наши (Мт. 6:14)- Иоанн Кронштадтский)".

Да все полезно прочитать нам:

Из поучений святых отцов о любви. О любви говорят Макарий Великий, блаженный Диадох, авва Пимен, Ефрем Сирин, Максим Исповедник, авва Дорофей, Исаак Сирин, Серафим Саровский, старц Силуан, Иоанн Кронштадтский-
http://heatpsy.narod.ru/04/wsaint.html

 Отправлено: 13.11.09 16:38. Заголовок: Кевин

После Юлии мне и сказать нечего. Не знаю, может безмолвие тебе и на самом деле легче, но мне кажется. стоило бы хоть попробовать двигаться в сторону любви не только к самым близким. Это как я понимаю и есть движение, Путь к Богу. Любить Бога - это любить все что Он создал. Помнишь слова ( я дословно не помню) о том, что то что мы сделаем "меньшему в этом мире, мы сделаем Ему"? Что скажешь?
Будешь на смерть стоять на безмолвии? А может это еще труднее? Найдешь в себе силы уйти от мира и только отдаленно общаться с ним?

 Отправлено: 13.11.09 17:34. Заголовок: http://jpe.ru/gif/s..

 Отправлено: 13.11.09 18:23. Заголовок: Пока не знаешь... Вы..

Пока не знаешь... Выбор трудный.

 Отправлено: 13.11.09 19:00. Заголовок: Кевин

Kevin пишет:

цитата:

Чтобы этого не происходило, надо или становиться отшельником

Кевин, не надо "отшельником"! Что мы будем делать без тебя?
Не надо, ну не надо!
Мартин, а ты не советуй Кевину того чего сам достичь не можешь! Сначала надо научиться любить всех самому, а потом передавать свой а не чужой опыт!

 Отправлено: 13.11.09 19:25. Заголовок: Реджина

Реджина пишет:

цитата:

Мартин, а ты не советуй Кевину того чего сам достичь не можешь!

Успокойся, это беседа. А советы относятся и ко мне самому. Я писал то, к чему сам стремлюсь. И потом Кевин взрослый человек чтобы прогибаться под чье-то мнение, если у него другое и путь другой. Делать он будет то, что для него целесообразно.

 Отправлено: 13.11.09 19:48. Заголовок: Юлия пишет: Пока не..

Юлия пишет:

цитата:

Пока не знаешь... Выбор трудный.

Я просто не хочу уводить беседу в сторону от темы. Мы ведь, если не ошибаюсь, говорили о молитве. А молитва и споры как-то несовместимы. Поэтому давайте продолжим здесь говорить именно о практике умной молитвы.

Заметил, что за последние пару дней в душе уже нет того... хм... подавленного, что ли - состояния, которое было сразу после начала практики умной молитвы. Вроде и понимаешь, что грешен, что надо бы каяться и каяться. А на душе светло. Знаю, что потом снова придет период покаяния, душевной скорби, но сейчас период радости.

 Отправлено: 13.11.09 21:02. Заголовок: Кевин

Kevin пишет:

цитата:

но сейчас период радости.

Слава Богу!


А говорили мы все же не только об умной молитве, а о Пути к Богу,
в том числе и с помощью молитвы...

 Отправлено: 13.11.09 23:55. Заголовок: Юлия пишет: А говор..

Юлия пишет:

цитата:

А говорили мы все же не только об умной молитве, а о Пути к Богу, в том числе и с помощью молитвы...

Тема начиналась как путь к Богу. Но потом плавно переросла в тему о молитве.
Что касается любви, то на форуме уж есть такая тема, где мы уже обсуждали все эти вопросы. Если хочешь, можем там и продолжить. И я по прежнему готов утверждать, что к истинной любви можно прийти только через бесстрастность.

 Отправлено: 14.11.09 09:04. Заголовок: Кевин

Kevin пишет:

цитата:

И я по-прежнему готов утверждать, что к истинной любви можно прийти только через бесстрастность

цитата:

Или обретать бесстрастность, безучастность к происходящему, к судьбам близких тебе людей. Живы они, нет - тебе все равно. Вроде бы явная бессердечность, нечто недопустимое - на деле же единственный способ защитить тех, кто тебе дорог.

Это ты понимаешь под бесстрастностью?

 Отправлено: 14.11.09 09:10. Заголовок: Кевин

Пожалуйста, мы можем продолжить и ту тему, не оставляя эту. Она НЕ закончена.
А та тема - это "Любовь к человеку"? -
http://sredimirov.forum24.ru/?1-10-0-00000025-000-0-0-1256985894

 Отправлено: 14.11.09 10:32. Заголовок: Кевин

Мне очень понравилась у А. Сурожского эта притча-

цитата:

Познание Бога может быть дано и принято только в общении с Богом, только если мы разделяем с Богом то, что Он есть, в той мере, в какой Он приобщает нас к Себе. Буддийская мысль иллюстрирует это рассказом о соляной кукле. Соляная кукла после долгого путешествия по суше пришла к морю и обнаружила нечто такое, чего никогда прежде не видела, и не могла понять, что это. Она стояла на твердой почве, плотная маленькая кукла из соли, и видела, что есть другая почва, подвижная, неверная, шумная, странная и неведомая. Она спросила море: “Кто ты?” И оно сказало: “Я – море”. Кукла спросила: “Что такое море?” И ответ был: “Это я”. Тогда кукла сказала: “Я не могу понять, а хотела бы; но как?” Море ответило: “Коснись меня”. Кукла робко выставила вперед ногу, прикоснулась к воде и испытала странное впечатление, будто что-то начало становиться познаваемым. Она вынула ногу из воды и увидела, что у нее нет пальцев; испугавшись, она сказала: “Где же мои пальцы, что ты со мной сделало?” И море сказало: “Ты отдала нечто для того, чтобы понять”. Постепенно вода смывала у куклы частицы ее соли, а кукла заходила все дальше и дальше в море, и в каждое мгновение у нее было чувство, что она узнает все больше, но все-таки не может сказать, что такое море. Она заходила все глубже и растворялась все больше, повторяя: “Но что же такое море?” Наконец, последняя волна растворила остатки ее, и кукла сказала: “Это я!” Она познала море, но не воду.

Притча о соляной кукле разве не показывает что соединение с Богом идет постепенно? По мере общения с Богом, как говорит А. Сурожский, приходят к Богу. И соединиться с Богом возможно наветно только через долгое-долгое время да и не всем конечно...И что же, любви к человеку нет во время общения с Богом?
Мне кажется, она всегда должна быть. Трудно это безусловно, но как же не стараться стремиться к ней?
Я про безмолвие не понимаю... Ты же не монах?