Среди миров

Я пока только размышляю над этой темой. И еще не отработана так, чтобы я выдала тут готовый вариант ответа - как сама считаю. Но кто уже сформулировал и имеет бирку - буду рада услышать.

Читала разве что у профессора богословия А.И. Осипова "Какой духовностью мы живем?". Могу привести отрывок:

"Что такое духовность? Если попытаться дать общее ее определение, то духовность можно выразить как то состоя-ние человека, общества и т. д., которое определяется высшей, конечной целью их стремлений, или, образно выражаясь, их богом, которому они поклоняются. В связи с таким понима-нием, можно указать на три основные типа духовности.

Один из них хорошо выражен библейскими словами: «их бог — чрево»; или: «сребролюбие есть идолослужение». В отличие от этой — животной (на церковном языке — плотской) «духовности», равнозначной бездуховности, дру-гой тип — душевный, связан с удовлетворением эстетических и интеллектуальных потребностей и соответствующим твор-чеством. И хотя эта духовность очень часто «выше» нрав-ственных категорий добра и зла и весьма ревностно служит богам честолюбия, гордости и мамоны, принося им в жертву все силы человеческие, в мире бесцерковном именно она, как правило, именуется духовностью.

Совершенно иное подразумевается под духовностью православной.

Ценно то, что вечно и чем личность может обладать веч-но. Такой единственной ценностью, по существу, является только Бог. И если смертью у человека отнимается все, то не может быть отнят Бог-Дух, если человек причастен Ему. Из этого следует, что духовность есть соответствие, подобие Богу. Подобие в первую очередь в любви, поскольку Он есть Любовь, которая открылась через Жертву Креста Христо-ва —свидетельство, одновременно, величайшего самоуни-чижения, смирения Бога ради спасения человека. Духовность человека, следовательно, определяется «мерою» его богопо-добной, жертвенной любви (а не образования, интеллекту-ального, эстетического развития и т. д. —культуры в целом). Отсюда познается бытийный закон неразрывности любви и смирения. Нет любви там, где нет смирения, она в таком случае, по выражению свящ. Павла Флоренского, является не более как переодетым эгоизмом. Поэтому нет и духовно-сти без смирения.

Эта двуединая категория «любовь-смирение» является ос-новополагающей в понимании христианской духовности, но ее осмысление в Православии имеет во многом принципиально иное содержание по сравнению с другими религиями и кон-фессиями (о чем сейчас нет возможности говорить). Она ох-ватывает и наполняет весь спектр и других свойств право-славной духовности.

Наш народ когда-то знал эту духовность, может быть, и сейчас остается некая интуиция ее постижения. Но существо этого знания заключается в видении глубокого несовершен-ства человеческой природы, ее духовной поврежденности, в видении того, что в богословии известно под именем так на-зываемого первородного греха. Может быть, стоит вспом-нить, что первородный грех есть то радикальное поврежде-ние человеческой природы, которое последовало в результа-те разрыва первого человека с источником жизни — Богом. Это повреждение разрушило цельность человека, расколов его на автономно водящие и часто противостоящие друг другу ум, сердце (орган чувств) и тело. Особенно заметно это противостояние между умом и желаниями, часто так и назы-ваемыми — неразумными.

Православие утверждает, что настоящее состояние чело-века ненормально и что без понимания этой сущностной ре-альности невозможна ни правильная духовность, ни верная ориентация в жизни. Напротив, если познание ее переходит из сферы чисто рассудочной в цельное, умно-сердечное вос-приятие, оно становится залогом правильного отношения личности к смыслу жизни, к другому человеку, источником полноценной жизни и деятельности.

Очень показательно восприятие этой реальности за-падным и русским человеком. И. Киреевский в той же статье замечает: «Западный, говоря вообще, почти всегда доволен своим нравственным состоянием; почти каждый из европейцев всегда готов, с гордостью ударяя себя по сердцу, говорить себе и другим, что совесть его вполне спокойна, что он совершенно чист перед Богом и людьми, что одного только просит у Бога, чтобы другие люди все были на него похожи... Русский человек, напротив того, всегда живо чувствует свои недостатки, и чем выше вос-ходит по лестнице нравственного развития, тем более требует от себя и потому тем менее бывает доволен со-бою».

Почему это имеет место у русского человека? Потому, что он интуитивно созерцает ту нетленную Красоту, перед лицом которой, конечно же любая наша праведность явля-ется карикатурой.

Непреходящей ценностью России потому и является наше Православие, что оно пока еще сохраняет существо учения об истинной духовности, об этом правильном чувствовании себя человеком перед лицом Красоты вечного Бога. Поэто-му мы еще способы каяться. (На Западе покаяния давно уже нет. Там все стали «святы» заслугами и святостью Христа — душе не о чем болеть. Протестантизм вообще исключил та-инство покаяния из своей веры; католицизм, фактически, полностью теперь — из своей практики). Но это состояние не безусловно. Добро характеризуется подвигом. Без подви-га и покаяния оно может исчезнуть окончательно. Примеров этого достаточно".